обращение с ее канонами; не менее возмущены были и сторонники конструктивной, до конца „современной“ архитектуры, принципиальные противники старых исторических форм. Щусев оказался между двумя огнями. Отсюда легенда об непринципиальности его творчества. На самом же деле он был зодчим, следовавшим путями новаторства, но не порывал нитей преемственности; он стремился быть и современным, и следовать классическим, а в таком произведении, как ИМЭЛ, и национальным традициям»[336]. Получается, что, став автором Мавзолея, Щусев по-прежнему находился в поисках нового архитектурного стиля.
Трудно упрекнуть Щусева и в неискренности. Вспомним написанное им 1935 году: «Стиль создается не только одними архитекторами, но и заказчиками и потребителями. Это особенно верно для нашего социалистического государства». Последнюю фразу понимай как хочешь. Именно в «нашем социалистическом государстве» вмешательство главного заказчика (власти) было огромным, причем до такой степени, что того же Сталина можно с уверенностью записать в соавторы ряда известнейших зданий Москвы, да той же гостиницы с одноименным названием или высотных зданий.
Но и возможностей для архитектора в таком государстве было гораздо больше и с точки зрения обеспечения любыми материалами и оборудованием, строительными коллективами, размерами денежных выплат. Необходимо было только неукоснительно претворять в жизнь все, что «советовали» зодчим некомпетентные вожди. Тут, правда, возникает другой серьезный вопрос — а насколько художественными являются такие вот архитектурные проекты, созданные под жестоким идеологическим прессом? Хотя пресс современный, финансовый — не менее тяжелый и также неоднозначен по своим последствиям, которые еще предстоит изучить. Что же касается советской специфики, то «Очевидно, что многие поздние работы Щусева потеряли авторский почерк, стали частью стилистически тоталитарной культуры, с характерным для нее „бригадным“ методом»[337].
Скажем больше — сам Щусев с годами перестал принадлежать самому себе, а фамилия его превратилась в своего рода бренд, торговую марку.
Но даже в таких непростых «бригадных» условиях, нельзя было не заметить руку Щусева и самобытность, свойственную его творческому языку. Игорь Грабарь как-то назвал его зодчим-поэтом, а поэзия нередко ходит рука об руку с философией. Философский взгляд Щусева обнаружился еще в молодые годы, когда он увидел своими глазами древнейшие памятники архитектуры. Об этом хорошо написал его ученик Машковцев: «Еще тогда, когда он изучал византийскую архитектуру, а может быть и раньше, когда он работал в Самарканде, он столкнулся не с чертежами, а с материалом, причем с материалом, прожившим тысячелетия… Несмотря на такое иногда практическое, иногда казавшееся прозаическим направление своего ума, Алексей Викторович умел быть философом, когда это было нужно». А коллега Чернышев находил в Щусеве артистизм: «Приходя к Алексею Викторовичу, я всегда чувствовал атмосферу такого высокого артистизма, большого художника».
1937 год сильно изменил его положение. Если можно так выразиться, подрезал ему крылья. На первый план после этого вышли представители другого поколения, поколения его учеников и помощников. Взять хотя бы Дмитрия Чечулина, который получил возможность осуществить аж два проекта высотных зданий — на Котельнической набережной и в Зарядье. Из проектов Щусева не утвердили ни одного…
Но Щусева это не слишком огорчило, кажется, что его вообще мало что могло выбить из колеи. Ведь он так много сделал за свою жизнь. Масштаб дарования зодчего был огромен. Проектов было немало, причем самого разного уровня и качества. Начиная с «Блюда для подношения хлеба-соли» и заканчивая реконструкцией Москвы, Киева, Минска, Кишинева, общим числом более ста пятидесяти.
Объем работы, оставшейся на бумаге, значительно превышает число воплощенных проектов. О нереализованности многих планов Щусева только лишь в одной Москве известно: застройка улицы Горького, Центральный телеграф, театр на площади Маяковского, реконструкция Садового кольца от Крымского до Краснохолмского моста, застройка Ленинского проспекта, планировка Таганской, Добрынинской, Октябрьской площадей и Крестьянской заставы и многое другое. Построил он значительно меньше, чем спроектировал, что делает наследие зодчего еще более ценным, нуждающимся в глубоком изучении.
Закончить же повествование о Щусеве хочется словами одного из его многолетних соратников: «Он был человеком чрезвычайно оптимистическим. И в мрачные годы он не терял своей веры. Но его оптимизм был не бытовым оптимизмом — это был оптимизм художника, который умел распространять это свое свойство, сообщать это свое свойство через свои постройки. Его постройки радуют. Его постройки никогда, никому не угрожают, не пугают, не представляются какими-то тюрьмами и лазаретами. Он всегда умел находить архитектурный образ, радующий человека. И чаще всего представляешь себе его лицо с сияющей улыбкой. К каждому он умел так обратиться. И такой же является его архитектура. Это его свойство глубокого, жизнеутверждающего оптимизма живет в его произведениях… Но, пожалуй, всего сильнее в его творчестве, наряду с его жизнерадостностью, проявляется необыкновенно сильная мысль — мысль, которая умела охватывать самые разнообразные темы, самые разнообразные предметы, самые разнообразные стили. Он был архитектором, который щедрой рукой черпал то наследие, которое ему было нужно для выражения образа, проносившегося перед его творческим разумом»[338].
Приложение
Основные осуществленные проекты А. В. Щусева
Иконостас и роспись трапезной в Киево-Печерской лавре (Украина).
Храм Сергия Радонежского на Куликовом поле.
Реставрация храма Святого Василия Великого в Овруче (Украина).
Храм в Натальевке под Харьковом (Украина).
Троицкий собор в Свято-Успенской Почаевской лавре (Украина).
Храм в Бари (Италия).
Часовня Святой Анастасии во Пскове.
Марфо-Мариинская обитель в Москве.
Храм в Кугурештах (Молдавия).
Русский павильон на Международной выставке в Венеции (Италия).
Казанский вокзал в Москве и станции Московско-Казанской железной дороги.
Каланчевский путепровод в Москве.
Храм на Братском кладбище в Москве (снесен в 1948 году).
Павильон кустарной промышленности на сельскохозяйственной выставке в Москве.
Мавзолей Ленина (Сталинская премия 2-й степени, 1946).
Центральный дом железнодорожников в Москве.
Санаторий в Мацесте.
Жилой дом артистов МХАТа.
Дом Наркомзема в Москве.
Военно-транспортная академия в Москве.
Новый корпус Государственной Третьяковской галереи.
Гостиница «Москва» (снесена в 2004 году).
Гостиница «Интурист» в Батуми (Грузия).
Гостиница «Интурист» в Баку (Азербайджан, снесена в 2006 году).
Театр оперы и балета в Ташкенте (Узбекистан, Сталинская премия 1-й степени, 1948).
Жилой дом артистов Большого театра в Москве.
Жилой дом для сотрудников Академии наук СССР на Ленинском проспекте в Москве.
Жилой дом архитекторов на Ростовской набережной в Москве.
Жилой дом на Смоленской набережной в Москве.
Институт в Тбилиси (Грузия, Сталинская премия 1-й степени, 1941).
Большой Москворецкий мост в Москве.
Академия наук СССР (главное здание, частично) и научные институты в Москве.
Министерство государственной безопасности СССР на Лубянке в Москве.
Станция метро «Комсомольская-кольцевая» в Москве (Сталинская премия 2-й степени, посмертно, 1952; Гран-при на Всемирной выставке в Брюсселе, 1958).
Основные даты жизни и творчества А. В. Щусева
1873, 8 октября (26 сентября) — в Кишиневе в семье надворного советника Виктора Петровича Щусева и его жены Марии Корнеевны, урожденной Зазулиной, родился третий сын Алексей.
1881 — поступает во 2-ю Кишиневскую мужскую гимназию.
1889 — скоропостижная смерть родителей.
1891, июнь — окончание 2-й Кишиневской гимназии. Поездка в Санкт-Петербург для поступления в Императорскую Академию художеств с остановкой
